Бессердечный - Страница 63

Извозчик, от которого густо пахло винным духом, сделал вид, будто ехидного замечания не расслышал, и за честь коллег вступаться не стал. А может, и в самом деле не расслышал – он то и дело клевал носом, сразу встряхивался и растирал по лицу брызги дождя, но вскоре все повторялось по новой.

Поэта это наблюдение почему-то привело в неописуемый восторг, он развеселился и принялся сыпать одной байкой за другой. Не прекращал травить анекдоты он даже в термах, где его, по счастью, хорошо знали и потому пропустили нас внутрь, не заставив выстаивать огромную очередь, которая начиналась еще на крыльце огромного, выстроенного в древнегреческом стиле здания общественных купален. Идея погреть косточки в столь ненастную погоду пришла в голову вовсе не нам одним.

В просторном вестибюле, где оказалось не протолкнуться, меж людьми сновал шустрый паренек со стопкой газет и потрясал вечерним выпуском «Столичных известий»

– Таинственное происшествие! – кричал он, перекрывая гомон людей. – Пропажа тел из городского морга! Полиция в тупике! На город надвигается шторм! Порт закрыт!

Альберт купил газету, но читать ее не стал, свернул и сунул в карман плаща. Миновав битком забитый буфет, мы направились прямиком в раздевалку. Оставили там в шкафчиках одежду, закутались в тоги и прошли в заполненное паром помещение. Горячий воздух окутал со всех сторон, навалился жаром и влагой, прогнал промозглый уличный холод, заставил расслабиться и позабыть обо всех проблемах и заботах.

Но надолго выбросить из головы тягостные мысли не получилось. Я решительно не знал, как сообщить приятелю, что его возлюбленная – суккуб.

Мы устроились на горячих камнях у самого входа, где было не столь жарко; я пил лимонад, Альберт то и дело прикладывался к кубку с вином. Клубы пара окутывали нас, скрывали других посетителей, скрадывали слова, превращая их в один беспрестанный гомон. Обычно я чувствовал себя в термах не в своей тарелке и тщательно следил, чтобы одеяние прикрывало все татуировки, но сегодня эта забота отступила на второй план. Я должен был рассказать обо всем другу, но никак не мог подобрать нужных слов.

– А знаешь, Лео! – произнес вдруг поэт. – Я решил тряхнуть стариной и отправиться в путешествие. Весна в Париже, лето в Лондоне, осень в Персии или Новом Свете, а зимой снова вернуться в Новый Вавилон. Это будет поистине замечательное путешествие!

Я кивнул и осторожно поинтересовался:

– И как на это посмотрит твоя дама сердца?

Альберт беззаботно рассмеялся.

– Она всецело меня поддержала! В ближайшие дни она станет свободна, и мы улетим из этой дымной клоаки, как пташки из клетки – на волю. Только я и она. Не расстраивайся, буду присылать тебе открытки.

– Очень мило с твоей стороны, – кисло улыбнулся я.

Суккуб вознамерилась освободиться в ближайшие дни? Учитывая, что лишь смерть могла разлучить нас, звучало это несколько обескураживающе.

– Цветущие каштаны на Монмартре! – мечтательно уставился в потолок Альберт, заложив руки за голову. – Туманные вечера в Лондоне! Я знаю там такие места, просто удивительные! Мы будем счастливы и беззаботны.

И у меня язык не повернулся разбить эти мечты. Я струсил. Просто побоялся причинить другу боль. Решил подождать, пока ситуация не разрешится сама собой.

Удивительно, но, отлично разбираясь в чужих страхах, я был не в силах справиться с собственными. Трус – это как невидимое клеймо на всю жизнь.

Но смотреть на благостную физиономию поэта не было больше никаких сил, поэтому я решил хоть немного привести его в чувства.

– Альберт, дружище, – не удалось удержаться мне от ехидного смешка, – а ты уверен, что получишь разрешение на выезд на континент? Не тебя ли всю ночь продержали в полицейском участке?

Поэт только отмахнулся:

– Думаешь, меня одного бросили в застенки? – Он уселся на камнях, прислонясь спиной к теплой стене. – Всех проверяли! Знатных гостей отпустили раньше, обслугу и приглашенных артистов – только после обеда. Я еще легко отделался, Лео! Я благонадежен!

– Ну-ну, – криво улыбнулся я. – Разве у сыщиков не возникло вопросов к твоей даме сердца?

– Говорю же: она покинула меня задолго до совершения кражи.

– А сам ты не заметил ничего подозрительного на приеме?

Альберт склонил голову набок:

– Почему ты спрашиваешь, Лео?

– Если не принимать в расчет обычное житейское любопытство, – пожал я плечами, – мной движет профессиональный инстинкт ищейки. Не забывай, для частного сыщика раскрыть столь громкое дело – все равно что вытянуть счастливый билет.

– Одного Прокруста мало?

– Тот гонорар я уже потратил до последнего франка. Кстати, можешь поздравить меня – с наследством произошли определенные подвижки, скоро я заживу на широкую ногу.

– На двадцать тысяч франков годового дохода? – развеселился Альберт. – Иные светские львы спускают столько в карты за ночь!

– Деньги к деньгам, – улыбнулся я, вновь наполняя бокал лимонадом. – Если сорву куш, куплю тебе пару билетов первого класса на паром до Лиссабона.

– На дирижабль, – поправил меня поэт. – Мы будем путешествовать с шиком!

– Как скажешь. Так что – не было ничего подозрительного?

Альберт отпил вина, глубоко задумался, но вскоре махнул рукой:

– Какого черта, Лео? Что я изображаю из себя сыщика? Ничего подозрительного я не видел. Сначала ухаживал за дамой и заливал горе расставания вином, а потом вышел на сцену и затмил своим талантом всех выступавших передо мной фигляров. Извини, Лео, я не смотрел по сторонам.